Вспоминает Ярослав Натансон
Гаральд Исидорович начал играть в бридж в середине 1960-х годов. Первые несколько лет он играл в робберный бридж в постоянном кругу из четырех партнеров, четырех профессоров математиков. Один из них, Лев Семенович Гандин, придет вместе с отцом и в спортивный бридж, а впоследствии станет его партнером. Потом отец стал учить играть меня, мать, близких знакомых. С 1968 г. бридж стал и нашей семейной игрой, совершенно вытеснив преферанс.
Л. С. Гандин и Г. И. Натансон сыграли вместе на ленинградском парном турнире 1970 года, проводившемся в Ушково. Для меня это был первый выход в спортивный бриджевой свет Ленинграда, по-моему, это был вообще первый парный турнир в нашем городе.
Попутно расскажу историю про Льва Семеновича, чуть более позднего времени. Играл он на турнире с одним известным в те давние годы бриджистом, который очень любил блефовать, безмастно, как тогда водилось. Открывает партнер 1 пика. А у Льва Семеновича напротив – 6-ка пик и очков на открытие. Верный признак того, что у партнера нет ни пик, ни очков. Оппоненты вступают в торговлю, Лев Семенович на этой карте все-таки позволил себе сделать одну заявку – 2 пики. Далее торговали уже только оппоненты, которые за несколько кругов достигли контракта на 6-м уровне. Тут партнер сконтрил, а ход был его собственный, так что это явно не была контра Ляйтнера. Надо же, подумал Лев Семенович, партнер-то оказывается не блефовал, это слабые оппоненты просто запутались и вылезли в 6. И Лев Семенович говорит: 6 пик. Следует контра, реконтра. Вопрос оппонента: как понимаете реконтру? "Ищет масть" – этой фразой Лев Семенович вошел в анналы ленинградского бриджа. Сразу подчеркну, что партнер именно это и имел в виду. В итоге они нашли вроде бы лучшую на тот момент защиту 7 треф с контрой, но все равно это было ужасно дорого. Пик у партнера действительно не было. Дальше диалог между партнерами развивался так: "Матвей, а что значила Ваша контра?" Ответ был нетривиален: "Это была контра-стоп! Чтобы Вы дальше не торговались". "Так я же и так не торговался – сидел, молчал". Вот так и играли в то блефовое время. Последние годы своей жизни Лев Семенович прожил в США.
С 1970 г. мы с отцом начали принимать регулярное участие в спортивных соревнованиях, стали играть в паре. В 1970 г. была создана команда "Сигма" в составе: Игорь Ефимов, Марк Подгурский, Г. И. Натансон, Ярослав Натансон. Не ошибусь, если скажу, что в начале 70-х "Сигма" была сильнейшей командой города. Мы с отцом играли по натуральной системе, а наши партнеры – по собственной, с названием "Ленинградская трефа" (какое-то время по ней играли в городе). Потом в руки отца попала книжка с описанием натуральной системой Каплана-Шейнвольда. Привез ему кто-то из знакомых. И мы с ним перешли на эту систему. Совместно тренируясь с партнерами по команде, выучили и их систему. Затем перешли на нее, только довольно сильно ее изменив.
Вспоминаю парный турнир на заданные расклады, который проводился в Ленинграде. Организован он был следующим образом: после окончания торговли разыгрывающий подзывал судью, называл номер сдачи, разыгрывающего и контракт. Судья только ему показывал задание – сколько взяток надо взять. (Понятно, что сейчас это вызывает улыбку. Но будем снисходительны, вспомнив, что тогда уровень бриджа был совсем другой. Я слышал, например, обиженный голос севшего в контракте, не найдя правильный розыгрыш, – что надо еще и маневр объявлять, а то он не на тот план играл). Кроме обычного парного подсчета еще были очки за задание на розыгрыш. По-моему, +2 за выполнение, и -5 за невыполнение. И итоговые места распределялись уже индивидуально с учетом и этих очков. Мы с отцом, играя в паре, заняли первое место в предварительном обычном парном зачете. Забавно, что второе место заняла пара, которая хронически недоторговывала, как впрочем и всегда она делала. Но так как правильные контракты были сложны для розыгрыша, то очень многие в них садились, и они всё время оказывались существенно выше середины. И только минусы за невыполненные задания отбросили их довольно далеко. А у нас процент выполнения был очень высок, и мы с отцом заняли первые 2 места.
В 1972 г. мы командой выехали на первый наш очень крупный турнир во Львове, не просто турнир, а конгресс. В частности, две сессии парного турнира, в которых мы с отцом неожиданно заняли 5-е и 6-е места. Тогда было принято считать победителей по сумме мест, у кого меньше. Это была вторая сумма. Лучший результат показали Оскар Штительман с Селезневым, 1-е и 2-е места. Долго колебались, играть ли нам в индивидуальном турнире, мы ведь знали только одну натуральную систему, и не хотели быть обузой для тех, кто ее не знает. Спрашивали мнения других. И нас почти было убедили, что натуральная – всему голова, и этого достаточно. Но тут в зале громко прозвучала реплика: "выигрывает тот, кто знает больше систем". И мы не стали играть. Как я понимаю, совершенно справедливо.
В 70-е годы основными ленинградскими соревнованиями были отборы к различным выездным турнирам, в которых принимали участие желающие поехать, как правило, таких оказывалось большинство. В 1974 г. монополия команды "Сигма" закончилась, но победы продолжали завоевываться. Например, в 1976 г. на отборе в Таллин, "Сигма" в круговом турнире из 6-ти команд заняла первое место с результатом 99% (набрав 20, 20, 20, 20, 19 очков – шкала была еще 20:-5).
Часто выезжали на турниры, в основном, в Прибалтику. В Эстонии проводилось очень много турниров, а от Ленинграда было относительно просто добираться туда на автобусе, не только в крупные центры, но и на турниры в глубинку. Москвичей там практически не бывало, ленинградцам в этом смысле повезло с географией. Эстонские организаторы турниров принимали по нескольку команд из Ленинграда. Причем, чем меньше был турнир, тем меньше приезжало эстонцев из других городов, и тем больше наших команд принимали. Постоянное общение с эстонскими игроками выработало у нас с отцом привычку вести в Эстонии торговлю на эстонском языке. Что впрочем, было характерно для ленинградских бриджистов тех лет.
Мы с отцом, играя в паре, проживали в одной квартире, что с точки зрения бриджа было очень удобно. Часто рассматривали различные проблемы, обсуждали детали системы. Практиковали давать друг другу разные руки и торговали их. В популярном в те годы в Ленинграде польском журнале "Brydz" публиковались расклады для торговли. Обязательно мы все их торговали, записывали ход торговли, потом смотрели оценки. И сохраняли эти записи. Было очень интересно через год-другой поторговать те же сдачи, но уже поменявшись руками. И сравнить с ходом торговли и результатами прошлого раза. Да и потом, когда стали играть в разных парах, продолжали делиться интересными сдачами.
В 1978 г. наши партнеры уехали в Америку, команда распалась. И пара – тоже. Отец стал играть в команде "Омега" в составе: Г. И. Натансон – Л. С. Гандин, Александр Сербин – Виктор Шехтман – Александр Беккер.
В 1984 г. отец перешел в команду "Кентавр" в составе: Г. И. Натансон – Юрий Панов, Константин Лейбсон – Игорь Петухов – Валерий Николенков.
В 1987 г. Г. И. Натансон выиграл индивидуальный мемориал Евгения Наумовского. Это был единственный индивидуал в Ленинграде, и пользовался он большой популярностью.
В последние годы отец в бридж уже практически не играл. Но, тем не менее, любил расспрашивать меня о прошедших турнирах, разбирать сдачи. Я всегда, вернувшись с турнира, записывал несколько интересных раскладов, чтобы потом в выходной день пойти к отцу и показать ему.
До последних дней Гаральд Исидорович преподавал на мат-мехе СПб Гос. Университета, являясь профессором кафедры мат. анализа.
Похоронен Г. И. Натансон в Петербурге на Красненьком кладбище.
 Вспоминает Лев Натансон
Так уж случилось, что несмотря на заметную разницу в возрасте, мы оказались с Гаральдом на одном уровне генеалогического древа. Если формально, мы были троюродными братьями – не такая уж близкая степень родства. А в жизни получилось наоборот: родство оказалось близким. Быть может, потому, что родных братьев и сестер у меня не было, а отношения с двоюродными не очень-то складывались. Так или иначе, ещё с малолетства питерские мои родственники стали для меня главными и любимыми. Так было, так остаётся и до сих пор.
К Гарику я относился как к старшему брату. И ещё как к Старшему Натансону. А когда я был школяром, считал его самым настоящим романтическим героем. И всё потому, что он служил любимой моей науке – красивой, волшебной и ни с чем не сравнимой математике. Я в самом деле счастлив, что пошел по стопам питерских Натансонов и в своей профессии не ошибся. Тем более что кроме математики, увы, ничего не умею.
Не скажу, что мы виделись очень часто. Я наезжал в Ленинград спонтанно, урывками, а Гарик вообще не жаловал Москву. Когда я появлялся в Питере, обязательно шёл на матмех, где Гарик читал лекции по математическому анализу. Приходил неожиданно, без всяких предупреждений, и, как правило, мне везло: я попадал на его лекцию. Слушал его всегда очень внимательно, а после лекции позволял себе одну и ту же дурацкую родственную шутку.
Дело в том, что у Гарика было довольно слабое зрение. И я очень любил, смешавшись с толпой студентов, подойти к нему и задать какой-нибудь глупейший вопрос – насчёт теоремы Ролля или рядов Фурье. Он выслушивал меня, смотрел своими близорукими глазами и, наконец, узнавал:
– Лёнька, это ты?
А потом мы ехали вместе к нему домой. Я доставал из сумки припасенную бутылку водки, а он неизменно говорил:
– Приходить ко мне с бутылкой – всё равно, что ехать в Тулу со своим самоваром.
Мы сидели и разговаривали. Он был великолепный рассказчик, эти вечера незабываемы и прекрасны. Моё детское романтическое преклонение перед замечательным педагогом и математиком так и не исчезло…
Обидно и больно, что этих встреч больше не будет. Светлая ему память! Эта память останется не только у близких. Ведь на свете так много людей, которых он научил математике. Математике, любви и добру.
Об Исидоре Натансоне на peoples.ru
|
Вернуться к Титульной странице